наталья александрова
Хочу ли я ребенка?
Юля попросила на одной из консультаций помочь разобраться, хочет ли она иметь ребенка.

Для начала я решила отследить реакцию Юли на слово «ребенок». Реакция была яркой: все в теле сжалось, было ощущение, будто ребенок – это какая-то опасность. Появился и сам образ ребенка, примерно одного-двух лет. Он чувствовал себя покинутым и постоянно плакал, призывая маму вернуться.
Мы разрешили появиться его маме. Ребенок ощущал, что маму заставили вернуться и она злиться на него из-за этого. При этом и сам ребенок злился на мать за то, что она оставила его одного.

Я попросила идентифицироваться Юлию с образом матери. Та испытывала досаду, что нужно прибегать по каждому требованию ребенка, но вместе с тем и чувство вины, что она плохая мать. Она даже не уверена, чувствует ли любовь к этому ребенку.

Юля сказала, что ей тяжело испытывать такие "неправильные" эмоции к ребенку: досаду, раздражение, ненависть. Мы с ней обсудили, что это нормально – чувствовать подобное, потому что, так или иначе, к другому человеку (в том числе и ребенку), ограничивающему нас в привычном образе жизни мы будем иногда испытывать негативные чувства. Но при этом любовь тоже будет. Выход в том, чтобы признать у себя эти чувства, тогда будет проще с ними совладать. Вытесненная агрессия на ребенка все равно им чувствуется. Она более разрушительна, так как он берет вину за недовольство родителя на себя.
Образу матери стало легче. От ее лица мы сказали ребенку:
Да, я чувствую раздражение и досаду. Мне кажется, что ты полностью овладела моим временем, моей жизнью. Мне трудно сейчас. Но это не твоя вина, не твоя ответственность. Просто я не справляюсь сейчас. Но я взрослая и я обязательно справлюсь!
Самой клиентке стало легче от этого понимания. Ее страх, что таким чувствами она ранит ребенка, уменьшился.


Далее я попросила представить образ негативных, "неправильных" чувств по отношению к ребенку. Это оказался желтый шар для пилатеса. Став этим шаром, клиентка почувствовала ком в животе – это был комочек шерсти, который превратился в ежика, а позже в плодородную почву, которая хотела стать частью единой земли. Мы разрешили ей стать этой частью, тогда она превратилась в зеленый сад, где было все хорошо.

Вернувшись к образу шара, Юля почувствовала грусть. На мой вопрос, есть ли в шаре пустота, клиентка ответила, что есть.


(Пустоты в образах сигнал, что что-то вытеснено. Это аналог психологической защиты "вытеснение", а в резиновом шаре - еще дополнительно и "изоляция". То есть двойной защитный механизм от чего-то).


Я попросила обратиться к пустоте в шаре и разрешить показать нам, что вытеснено в нее. Это огонек, который расплавлял шар, если ему дать волю. Юля идентифицировалась с образом огонька. Он показался ей задорным, игривым, желающим всех задирать. В шаре он прячется, чтобы внезапно выпрыгнуть и что-то поджечь. Тогда вокруг все начинают бегать и кричать. Но для чего огонек это делает? Его ответ: тогда он чувствует себя нужным.

Я уточнила, не прибегает ли клиентка в жизни к такому стилю подтверждения своей нужности? Она призналась, что прибегает к этой схеме – сейчас реже, но другой она не знает. Давайте вспомним и поведение ребенка в начале работы: мама придет, если громко плакать, создать ощущение беды.


Ребенок беспомощен без взрослого и прибегает к любым способам не быть брошенным, ведь это может нести прямую угрозу для жизни. Эта схема сработала у маленькой девочки, и тогда она была адекватна. Сейчас пришло время изменить этот стиль поведения.

Огонек это образ внутреннего ребенка клиентки, добивающийся внимания путем создания мини-катастроф. От лица Юли мы поговорили с огоньком: сказали ему, что он хороший, что ей нравится, что он такой игривый и живой, что он ей очень нужен. На что огонек потребовал доказательства этих слов. (Кстати, если вам от партнера нужны постоянные доказательства любви, поищите свою детскую часть, которая чувствует себя покинутой, ненужной. Устранив ее страхи, отпадет необходимость в подтверждениях).

Огонек захотел, чтобы клиентка его нарисовала, на что мы согласились. Нарисовав, мы поговорили с ним. Рассказали, что нужным можно быть иначе, не поджогами исподтишка, не созданием катастрофических ситуаций, а, например, можно согревать теплом, что-то освещать. Огонек попробовал это сделать, тогда люди стали подходить и радоваться.

Я попросила огонька посмотреть на ребенка – она была ему знакома. Он захотел ее порадовать: стал зажигать свечки на торте, бенгальские огни, что осчастливило маленькую девочку.

Далее мы вернулись к образу шара для пилатеса, он уже превратился во взрослую Юлю. Клиентка подтвердила, что это ее часть – наблюдательная, спокойная, рассудительная. Послание от этой части маленькой девочке было такое: «Мама тебя любит, не смотря на настроение». А самой клиентке: «Не переживай, у тебя есть все, что тебе нужно. А остальное зависит только от твоего решения и желания».


Образ шара для пилатеса - это рациональная часть клиентки. Она ограничивала проявления детской части (огонек) по понятным причинам: огонек не очень хорошо проявлял себя, пытаясь привлечь к себе внимание. Однако, то, что мы подавляем, так и просится наружу. Причем задача у огонька носила инстинктивный характер - выжить, не быть забытым ребенком. Когда встает вопрос выживания, культурные надстройки хрупки, на подавление приходится тратить много энергии.


Юля стала образом мамы. Та испытывала удивление, что девочка играет со свечками, ведь это небезопасно, но в тоже время была рада, что малышка могла себя сама занять, поняла, что она не совсем зависит от мамы, что может сама развиваться и познавать мир. Ушло ощущение обузы.

Нашей основной задачей было дать понять девочке, что ее любят, несмотря на раздражение, усталость и другие сопутствующие материнству чувства. Я попросила клиентку в образе мамы заглянуть в тело, поискать, где живет любовь к этому ребенку. Любовь оказалась внизу живота в виде красного цветка (так часто проявляется образ матки у женщин).

Став этим красным цветком, Юля почувствовала любовь к девочке. От лица цветка мы сказали малышке, что она может в любое время брать любовь столько, сколько требуется. Мы мысленно поделились с ней этой любовью: цветок обнимал эту девочку, его тепло впиталось через ее руки.

Далее мы идентифицировались с образом маленькой девочки. Она рассказала, что чувствует себя как в утробе у мамы, ей тепло и комфортно. (Гипотеза о том, что цветок – это матка, подтвердилась). Что хорошо – мы попали в самый ранний этап, когда плод должен начать чувствовать себя любимым и нужным.

Девочка до конца напиталась теплом и любовью от цветка мамы. Я попросила ее выйти из матки.


Юля, как и многие другие клиенты, не хотела покидать это место. Ведь это состояние блаженства, защищенности, счастья. Однако, важно человека вывести наружу, пройти символический процесс рождения.


Когда девочка вышла из цветка, ей стал интересен окружающий мир. Она посмотрела на свою маму и удивилась, что она так переживает, ведь все так хорошо.

Юля стала снова собой, приняла эту девочку и спокойную рассудительную Юлю как часть себя.

Заключительный шаг – этап проверки. Я снова попросила описать реакцию на слово «ребенок». Клиентка удивилась тому, что ощущает совершенно другие эмоции. Теперь для нее ребенок – это что-то естественное, как часть человеческой жизни. Внутри ничего не сжималось, страха не было. Да, будут изменения, ограничения, но она относится к этому с пониманием. Досады от мыслей о ребенке она тоже не чувствует. Я также спросила, где живет любовь к ребенку. Юля ответила, что внизу живота и в груди. Отметила она и то, что ей очень помогла фраза о том, что негативные эмоции – моя ответственность и я с этим справлюсь.
Наше отношение к детям обусловлено разными бессознательными процессами. В том числе и тем, как к нам относились в детстве. Возможно, на самом деле было иначе. Но это не важно. Если ребенок воспринял именно так, то это является для него реальным, и продолжает жить в психике как реальный опыт.

Из детства Юля вынесла видение детей, как чего-то раздражающего и ограничивающего. Так как она сама недополучила позитивного принятия, любви, то и не наполнилась этим ресурсом. А будущий ребенок запрашивал бы у нее этот отсутствующий ресурс. Соответственно, это рождало бы у нее спектр негативных чувств к будущему ребенку. Ребенком она на себе испытала то отношение и помнила, как это больно, то далее был страх быть плохой мамой, виноватой за эти нехорошие чувства к ребенку. У клиентки были опасения, что она не справится с негативными чувствами.

Юля проработала это, и теперь на отношение к теме детей ее собственная травматика влиять не будет. Наоборот, она может прекратить передачу этого негативного опыта, т.к. она напиталась материнской любовью и ей есть, что передать будущему ребенку.